Лукнов И.Н.

      

 

       Содержание.

 

 

     ВВЕДЕНИЕ

     ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ

1.                       Магистр химии

2.                       Учительница

3.                       «Кровавая среда»

4.                       Спустя дни

      ЗАКЛЮЧЕНИЕ

      СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ                                                                            

 

         Введение.

 

23 октября 1905 года в одной из московских газет появилась статья о событиях в Архангельске следующего содержания.

«Чёрная сотня, организованная членом управы Антоновым, при участии полиции и жандармов, избивает учащихся и интеллигенцию 19 человек убито, среди них Гольдштейн и Покотилов…»[1]

 Уверен, что перед глазами читателей этой газеты сразу всплыл образ «кровавого воскресенья» 9 января. Не без основательно. Действительно в Архангельске 19 октября 1905 года произошло трагичное событие и по масштабам провинциального городка вполне сопоставимое с «кровавым воскресеньем» в Санкт-Петербурге.

Правда, убитых оказалось не 19, а два человека: профессор Михаил Юрьевич Гольдштейн и молодая учительница Александра Андреевна Покотило. Но это не уменьшает масштабности и драматичности этого дня. 19 октября 1905 года в Архангельске можно на всех основаниях называть «кровавой средой».

Но это значимое событие в истории нашего края историками и краеведами изучено мало. Главное внимание в исследованиях этого периода уделяли наивысшему подъёму революции в Архангельске –1906 году. Саму же 1-ю русскую революцию в нашем крае начинали с листовки архангельского комитета РСДРП – отклика на события 9 января в Москве. Правда эту листовку, видимо, читали только жандармы, да и сами авторы этой листовки. А 18-19 октября, как правило, описывались вскользь, бегло, неподробно. А зря. На мой взгляд, жители Архангельска именно в эти дни воочию увидели и ощутили, что в России действительно идёт революция.

В нашем городе в память об этих событиях на здании Северного Экономического лицея повесили мемориальную доску. Если вы когда-нибудь будите проходить мимо этого здания, обратите внимание на текст этой доски. Он гласит следующее: «Здесь в районе улиц Суворова и Набережной 19 октября 1905 года черносотенцами была разогнана мирная демонстрация рабочих-лесопильщиков и зверски убиты ссыльный социал-демократ профессор М. Гольштейн и учительница А. Покатило.»

Текст этой доски можно назвать итогом всех трудов местных советских историков и краеведов, касавшихся данного вопроса. Коничев К.И., Потылицын А.И., Федотова Е.Д. и многие другие уверяют[2], что разгон черносотенцами демонстрации рабочих был организован властями, что в рабочих стреляли, а в их избиении принимали участие переодетые жандармы, что во главе рабочих были большевики и т.п.  

Когда я прохожу мимо лицея, лично мне слова этой мемориальной доски  не дают покоя. Они не логичны. Судите сами: разгоняли рабочих-лесопильщиков, а убили ссыльного и учительницу. Почему зверски избитыми не оказались, например, рабочий-лесопильщик Сидоров или какой-нибудь Иванов. Это не совсем понятное обстоятельство, по-моему, наводит на мысль о том, что 19 октября 1905 года в районе улиц Набережной и Суворова произошли несколько иные события.

Поэтому я бы хотел в своей работе на основе документов ГААО более подробно восстановить картину этих событий.              

А также,  для того чтобы представить трагичность тех дней,  попытаюсь поближе познакомиться с  людьми,  ставшими жертвами «кровавой среды» 1905 года. Узнать кто они, чем жили, за что боролись. Почему именно на них обрушилась такая дикая бесчеловечная злоба. Были ли они случайно убиты разъярённой толпой или именно их смерти кто-то желал?

         

Магистр  химии                               

Кем же был  М.Ю. Гольдштейн. Почему все участники революционного движения, все политические ссыльные  в своих воспоминаниях называли смерть М.Ю.Гольдштейна огромной потерей для Архангельского общества. Почему его имя  вошло как в Русскую энциклопедию 1913 года, в малый энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона, так и в библиографический словарь деятелей революционного движения в России 1929 года? 

Михаил Юрьевич Гольдштейн (в одних источниках его называют Михаил Юрьевич, в других – Михаил Юльевич)  родился в Одессе 4 декабря 1853 года в семье купца.  Был студентом  медико-хирургической академии.  Его друг Н. Дрентельн вспоминает, что  «в школьные и студенческие годы Михаил Юрьевич испытал всю тяжесть большой нищеты…  Его еврейская национальность очень затрудняла ему  стать на твердую почву:  все доставалось путем упорного труда и борьбы. К этому надо присоединить довольно «неподатливый»  характер, вообще свойственный людям, с богатой индивидуальностью  и всякое отсутствие «искательства»».   В академии он занимался при лаборатории Александра Порфирьевича Бородина – профессора химии и при этом очень известного композитора. Михаил Юрьевич и сам был  замечательным музыкантом: очень выразительно играл на рояле и хорошо мог справиться чуть не со всяким  музыкальным инструментом (будучи, однако, самоучкой).  «Музыкальный слух у него был поразительный. А.П. Бородин (в доме которого Михаил Юрьевич был своим человеком) сознавался, что  иногда избегал композировать что-либо на рояле, если это мог слышать Михаил Юрьевич: «тотчас повторит и раззвонит!»  Труднейшие вещи, раз прослушав их, он играл на память».1  В своей жизни он также был знаком еще с одной очень знаменитой личностью – М.Горьким.  С ним он неоднократно встречался на литературных сходках в Петербурге.2 6 мая 1877 года он был арестован в Санкт-Петербурге на квартире Э.Кобылянского  и приведен к дознанию по делу «Общество друзей»  по обвинению в имении запрещенных сочинений.  По распоряжению Петербургского жандармского управления от 7 мая 1877 года  был подчинен особому надзору.  16 июня того же года выбыл за границу.  29 ноября 1878 года дело о нем за недостатком  улик было прекращено.  В 1890 году он получил степень Магистра химии.  С 1891 – 1901 г.г. являлся приват-доцентом  теоретической химии Санкт-Петербургского университета.  В это же время преподавал физику во многих  средних учебных заведениях (в гимназии Гуревича, Стоюниной, княгини Оболенской, Смольном институте). «Вел он уроки неровно, пропускал их безбожно  но некоторые части курса теоретического характера, в особенности, подбодряемый удачным составом класса, он  проводил с необыкновенным интересом и подъемом, оставляя в учащихся неизгладимое впечатление»,- вспоминал Н. Дрентельн. В апреле 1901 года им был подписан протест представителей интеллигенции против избиения демонстрантов 4 марта на площади Казанского собора. Вследствие чего был выслан в Новгород.  В то время как он там находился, совет Харьковского университета избрал его  профессором химии. Но эту кафедру он так и не занял, так как вскоре  был арестован. При обыске у него нашли типографский шрифт (его новгородский адрес служил для связи с «Искрой»)[3] и Гольдштейн был переведен в Архангельск.

В нашем городе он появился в 1903 году. И  на первых порах не был замечен в какой-либо революционной деятельности. Хотя тайно он и принял участие в организации побега Константина Шиловского, арестованного жандармами за доставку из-за границы в Архангельск нелегальной литературы. Константин несколько дней скрывался в квартире чиновника Цикорева. Его разыскивали по всему городу. Ему срочно было необходимо выехать из Архангельска. Поэтому  Михаила Юрьевича попросили загримировать Шиловского, что он великолепно и сделал: перекрасил Константина из брюнета в рыжеватого паренька. Как ни как магистр химии. Но эта его нелегальная помощь беглецу осталась вне поля зрения жандармов.[4] Властям он представлялся вполне послушным ссыльным. Казалось, главной его заботой было добиться разрешения давать частные уроки музыки. Приват-доценту необходимы были деньги. Ведь он жил не один, а вместе с некой гражданкой Морозовой. От этого незаконного сожительства родились дети: Евгений, Всеволод, Екатерина и Наташа. Их необходимо было на что-то содержать. У Михаила Юрьевича также была и законная жена – Елеонора Константиновна, но она вместе с двумя сыновьями осталась в Санкт-Петербурге.

Разрешение на частные уроки музыки он получает, правда лишь в тех семьях, где у него нет возможности распространять свои воззрения. Но на этом он не успокаивается, а снова забрасывает губернатора просьбами разрешить открыть в Архангельске химическую лабораторию. В силу его «прилежного поведения»  (никакой незаконной деятельностью он не занимается) ему и в этом не было отказано.

Химическая лаборатория была открыта в июле1904 года. Предполагалось, что в ней будут заниматься проверкой, химической экспертизой местных продуктов края. Но спустя некоторое время жандармы стали доносить губернатору о том, что никакой научной деятельности в этой лаборатории не ведется, и что она используется лишь как место для встреч политссыльных. А в октябре 1904 года фамилия Михаила Юрьевича появилась уже в очень интересном донесении от Жандармского управления, следующего содержания.

«… Донесениями полиции и неоднократными сообщениями Архангельского Губернского Управления установлено, что среди поднадзорных Архангельской губернии существует какая-то весьма определённая организация, центральное управление которой находиться в Архангельске. Организация эта в лучшем случаи, преследует цели взаимопомощи и благотворительности, а также и снабжения членов её книгами дозволенными и запрещёнными  и объединения поднадзорных для однообразных действий, для чего о каждом малейшем инциденте оповещаются все поднадзорные в губернии. Жандармское Управление идет дальше в своих предположениях и утверждает, что организация поднадзорных есть именно тот Архангельский Комитет российской социал-демократической партии, от которой  неоднократно печатались прокламации, разбрасываемые на улицах Архангельска и в некоторых уездных городах.

Руководителями и главными в этом стремлении к объединению среди поднадзорных являются высланные под надзор полиции А.А. Экк, К.Н. Покровский-Водоватовский, А.А. Поддубный, М. Гольдштейн[5] Таким образом, первый раз в Архангельске лишь в октябре 1904 года Михаил Юрьевич был замечен в причастности к революционной организации. Правда в этом же донесении указывается, что деятельность  и влияние  Гольдштейна не имеет большого значения и ограничивается «… лишь постоянными ходатайствами за высланных лиц, и устройством сборищ… в разрешенной ему Министерством Внутренних Дел лаборатории».[6] Но именно с этого момента Михаил Юрьевич постепенно выдвигается в первые ряды политссыльных, так как руководителей Архангельского комитета РСДРП  А.А. Экка, К.Н. Покровско-Водоватского и А.А. Поддубного после этого донесения высылают из Архангельска в другие районы губернии. Свято место пусто не бывает. Гольдштейн постепенно становится лидером политссыльных.  И уже 4 марта 1905 года  фамилия Михаила Юрьевича опять появилась еще в одном очень тревожном для жандармского управления сообщении.

Подполковник Петровский доносит, «…что в 2 часа ночи с 28 февраля на 1 марта в доме № 10 по Полицейской улице, (в этом доме помещается столовая политических ссыльных) собралась толпа политических ссыльных около сорока человек, их  заметил караульщик  Станислав Купиц и сообщил об этом по телефону приставу II части гор. Архангельска. Последний вскоре прибыл с несколькими городовыми к дому  Кельмета и как раз в это время, на его глазах поднадзорные вывозили на санках два закупоренных ящика. На вопрос пристава; «что они везут» поднадзорные ответили ему, что в ящиках находятся медикаменты, которые они отправляют в дом Вешнякова по Соборной улице, (в этом доме живет поднадзорный Гольдштейн). Вся толпа по поводу приезда пристава стала проявлять недовольство, говоря: по какому поводу и праву он их беспокоит и прочее. Пристав, удовлетворясь, видимо, таким ответом, приказал упомянутому караульщику и городовому Бологову сопровождать их до дома Вешнякова, а сам уехал. Санки повезли трое из толпы, а остальные остались и пошли в дом Кельмета. Караульщик с городовым проводили этих трех, везущих ящики до Соборной улицы и вернулись на свои посты.

О выше изложенном я сообщил Полицмейстеру.

В настоящее время в городе ходит слух, что политические в ящиках везли оружие и разрывные бомбы…»[7]

Неужели в химической лаборатории могли изготавливать бомбы? Может быть, и могли, а может быть, и нет. Мне неизвестно, что необходимо для изготовления бомбы, имелись ли у Гольдштейна для этого возможности. Может это просто фантазии жандарма, вызванные страхом перед террором. Одно известно точно. Никогда в Архангельске во время первой русской революции бомбы не взрывались. Но факт, что подобный слух появился, и на Гольдштейна легли подобные подозрения, говорит о том, как к Михаилу Юрьевичу стало изменяться отношение со стороны властей. В сведениях полученных наблюдением с 1 января по 1 апреля 1905 года о Гольдштейне писали только то, что он «… занимается в своей химической лаборатории и часто заходит к поднадзорным в дом  Кельмета»[8].  А в сводках с 1 апреля по 1 июля 1905 года о нем уже пишут следующее:

 «… знаком со всеми поднадзорными. Состоит у них как бы главарём»[9]. А к 1 октября его однозначно называют «… центром поднадзорных и руководителем их»[10].

8 июня 1905 года губернатор Архангельской губернии получил из департамента полиции разрешение Вере Николаевне Фигнер (знаменитой революционерке, участницы подготовки убийства императора Александра II, некоторое время находившейся в ссылке в селе Ненакса) уехать в Казанскую губернию. Но сама Вера Фигнер об этом узнала уже 2 июня от своего брата знаменитого певца Мариинского театра Николая Николаевича Фигнер. Таким образом, секрет её отъезда перестал быть секретом. И для того, чтобы не допустить превращения проводов Веры Николаевны в какую-либо политическую акцию власти решили обратиться не к кому-либо, а к Михаилу Юрьевичу Гольдштейну. Полицеймейстер попросил его сохранить среди политссыльных, провожавших Веру Николаевну, полный порядок.             «… Гольдштейн дал слово и порядок, и корректность нарушены не были. За полчаса до прихода поезда на станцию Исакогорка все ссыльные, приехавшие на пароходе, уехали обратно»[11]. Так утверждают жандармы, которые следили за этим событием. Они кстати не слышали ни каких революционных возгласов от политссыльных. Советские историки, краеведы утверждали, что проводы В.Н. Фигнер превратились в широкую политическую демонстрацию - видимо ошибались.

Став одним из руководителей колонии ссыльных в Архангельске, М.Ю. Гольдштейн не забыл свои революционные идеи.  Он не бездействовал, а пытался вместе с другими ссыльными единомышленниками организовать рабочие движение. Свидетельством этому может служить донесение  от  9 июля 1905 года уже не безызвестного нам подполковника Петровского. Этот документ гласит следующее. «Мне сделалось известно, что политические ссыльные проживающие в Архангельске подготавливают сходку рабочих лесопильных заводов прочих мастерских и приказчиков на воскресенье 10 июля за кладбищем на «Быку». На этой сходке должен быть разработан вопрос об общей забастовке и обсуждение способа о производстве демонстраций вообще и против губернатора в частности. … Организаторами этих сходок и намеченных забастовок и демонстраций являются, главным образом, политические ссыльные: Михаил Юрьевич Гольдштейн, Сергей Спиридонович Иванов, Адам Пивовар, Владимир Михайлович Шулятиков, Михаил Еремеевич Карев и Хаим Фроимович Шапиро и другие. Программа их действий такова: давать руководящие советы, указания и требования с распространением воззваний нескольким выборным более надёжным и подготовленным ими лицам, через них влиять на массу, а самим оставаться в стороне. Я глубоко убеждён, что выезд Гольдштейна, Иванова, и Пивовара на «Новую Землю» является умышленным, для того чтобы не быть в Архангельске завтра 10 июля, в то время, когда, по их мнению, всё так основательно подготовлено к сходке со всеми её целями и последствиями по намеченной программе…».[12]            

Действительно Михаила Юрьевича 10 июля не было в городе. Он, как уже было сказано в документе, вместе с Ивановым Сергеем Спиридоновичем двадцатидвухлетним студентом Санкт-Петербургского Лесного института, а также с геологом Адамом Пивоваром 7 июля отбыл в научную экспедицию на Новую Землю. Я думаю, подполковник Петровский не прав считая единственной целью этой экспедиции - обеспечение алиби. Этим людям была интересна не только революция, но и наука.

А сходка в воскресение, в отсутствие её идейных вдохновителей, так и не состоялась. Видимо забастовки и демонстрации интересовали рабочих ещё не так сильно как предполагалось. Тем не менее, в городе в эти дни чувствовалась напряженная обстановка. Все чего-то ждали. Подполковник Петровский объясняет это следующем образом: «… вся эта тревога вызвана безусловно шумихой поднятой приготовлениями полиции к предупреждению ожидаемых беспорядков, что сделалось известным почти всему городу; не только взрослые , но даже подростки знали и говорили , что ожидается и что делает полиция и где приготовлены воинские команды.»[13]      

Несмотря на то, что сходка не состоялась она не осталась без последствий. Эта была одна из первых попыток организовать рабочие массы. Попытка не увенчалась успехом, но для будущего опыт был приобретён. Да и Гольдштейну эта попытка, думаю, не была забыта властями. Его уже стали опасаться. Он приобрел влияние не только среди ссыльных. Его адрес стали находить при обыске местных жителей. Это не могло понравиться губернатору, жандармскому управлению…

15 сентября в 6 часов вечера на пароходе «Великий Князь Владимир» Михаил Юрьевич Гольдштейн вернулся с Новой Земли в Архангельск. Жить ему осталось чуть больше месяца.  

        

Учительница

 Александра Андреевна Покотило оставила намного меньше следов в истории нашего края, чем М.Ю. Гольдштейн. О её судьбе известно намного меньше. Но это вполне понятно и объяснимо. Когда она трагически погибла, ей было всего 21 год. Она практически ещё ничего не успела совершить в своей жизни. Хотя в будущем она, может быть, могла бы стать, например, знаменитой революционеркой, а может быть, вышла замуж и жила бы в Архангельске в стороне от политических бурь. Мы этого никогда не узнаем.

Она родилась в1884 году в семье мелкого чиновника. Поступила в Мариинскую гимназию, а по окончанию её в 1903 году уехала из Архангельска в Онегу.

К счастью для нас Александра Андреевна в Онеге сблизилась с местными политическими ссыльными. В связи с этим за ней было установлено негласное наблюдение. Благодаря этому мы хоть чуть-чуть можем взглянуть на её жизнь, узнать то чем она занималась. Предрассудок

А занималась она тем, что работала помощницей учительницы в женском училище. Но помимо работы молодой девушке необходимо было и  общение. А как было не заинтересоваться в Онеге молодыми людьми прибывшими (не по своей воле) в провинциальный городок из разных столь далёких уголков империи?! И она познакомилась с политическими ссыльными: Юреско и Григиковым.  Юреско Василий Александрович 24 лет от роду попал в Онегу из Киева за распространения нелегальных изданий. О Григикове мне практически ничего не известно, кроме того, что он был студентом и обучал Александру Андреевну латинскому языку. Они часто бывали вместе  «… тут же бывает учительница Анастасия Васильевна Трофимова , где просиживают целые вечера, ходят гулять по городу все вместе, с гуляния уходят к Покотиле, где находятся бывает до 1 часу ночи, не стесняясь и днём в месте ходят».[14] Ничем опасным для властей Александра Андреевна не занималась, разве что 25 апреля  отпраздновала свои именины.

Неизвестно по какой причине, но 25 мая 1904 года А.А. Покотило вернулась обратно в Архангельск. Здесь она устроилась учительницей  в церковно-приходскую школу на «Быку». И, по всей видимости,  стала поддерживать связь с местными ссыльными. Но особой известности в городе она не приобрела. Её фамилия не мелькала в жандармских донесениях.

«Кровавая среда» приближалась.                       

Каким образом наши герои оказались втянутыми в круговорот тех далеких событий. Что же произошло 18-19 октября 1905 года.

 Итак, как это было.

  

«Кровавая среда»

17 октября 1905 года в связи со сложившейся обстановкой в стране Николай II подписал свой знаменитый манифест, в котором объявлял о даровании им народу гражданских свобод и о созыве Государственной Думы, как законодательного органа

Но отношение к этому манифесту в стране было далеко не однозначным. Общество поляризовалось.  Начались черносотенные погромы по всей России. В Ярославле погром студентов и евреев. Большой еврейский погром в Елисаветграде. В Петербурге все высшие учебные заведения заняты войсками.  Еврейские погромы в Вязьме, Великих Луках, Бирзуле (ст. Раздельная), Николаевске, Курске, Каменец-Подольске, Новозыбкове и др. городах. В Одессе по приказанию свыше градоначальником Нейдгартом устроен еврейский погром. В Рыбинске избиение рабочих и учащихся. В Баку полиция и войска стреляют в мирное население. Во Владимире черносотенцами разрушены квартиры местных общественных деятелей.

О манифесте 17 октября в Архангельске узнали на следующий день. В связи с этим политссыльные в 12 часов в своей столовой на Почтамской улице организовали из учащейся молодежи и рабочих значительную демонстрацию, которая с красными флагами и пением марсельезы направилась по главной улице города. По пути шествия демонстрация быстро разрасталась в численности и пополнялась воспитанниками училищ: технического, мореходного, городского, фельдшерско-ветеринарной школы, мужской и женской гимназии, рабочими, местными чиновниками и др. На Ломоносовской площади от толпы демонстрантов отделились около 50 политических ссыльных во главе с Гольдштейном и присяжным поверенным Переверзевым и направилась к вице-губернатору Хрипунову. Они требовали немедленно освободить всех политссыльных, но Хрипунов заявил, что он неуполномочен решать подобные вопросы. После чего эта группа вернулась к демонстрантам, и шествие по городу продолжилось. По пути своего следования демонстранты требовали закрытия всех учебных заведений и магазинов. На Театральной улице присяжный поверенный Переверзев произнес речь, в которой указал на то, что дарованная манифестом свобода дана не Государем, а добыта кровью народа.

Несколько слов  о Павле Николаевиче Переверзеве. Его судьба заслуживает отдельного исследования. Судите сами. Он был одним из руководителей колонии политссыльных. Являлся делегатом от Архангельской губернии на учредительном съезде Всероссийского крестьянского Союза в Москве. После Февральской революции 1917 г. он вошел в состав первого коалиционного правительства в качестве министра юстиций. После Октябрьской революции выехал за границу и жил во Франции.

Далее демонстранты побывали у зданий епархиального и духовного училищ и духовной семинарии, где они также требовали прекратить занятия. Около 4-х часов демонстранты возвратились на Ломоносовскую площадь, где Переверзев, взобравшись на памятник, предложил толпе разойтись, а в 7 часов вечера собраться на митинг в Городскую Думу. По пути своего следования демонстранты отрывали белые и синие полосы национальных флагов (вывешенных у дома Губернатора, Русского банка, памятника Ломоносову, городской управы и городской полиции) оставляя на древках лишь красные полосы. А к 7 часам вечера перед зданием городской Думы собралась многочисленная толпа. Часть ее вошла в здания, большинство же  не влезло и осталось стоять у входа. В Думе же начался митинг, на котором говорили речи присяжный поверенный Тартаковский и политссыльные Гольдштейн и Шапиро (некоторые указывают, что выступал еще частный поверенный Сухин)

Первым выступил М.Ю. Гольдштейн и заявил, что свобода, возвещенная в Манифесте 17 октября, не дарована народу, а вырвана силою из рук самодержавия. По окончании речи с разных сторон зала раздались крики «долой портреты». После чего несколько человек бросилось снимать висевшие на стене портреты Николая II и Александра III, несмотря на протест большей части публики. Когда портреты в рамках были сорваны, часть протестовавших бросилось защищать портреты. В результате этого завязалась борьба, во время которой портреты были выбиты из рам, а портрет Николая II оказался надорванным и пробитым, по-видимому, палкой. Вполне возможно портрет повредили случайно кто-нибудь из самих защитников. Но в результате следствия по делу «...О изорвании портретов…» перед судом предстали мещанин Иван Васильевич Бушков и вологодский дворянин студент Алексей Константинович Шилов. Девятнадцатилетнего Ивана Бушкова в 1907 г. суд признал не виновным, а Алексея Шилова осудил заочно, т.к. после событий  18-19 октября он скрылся. Из Варшавского Ветеринарного института в 1906 г. он был отчислен, скрывался, видимо в Варшаве. Но в 1911 году он объявился в Архангельске, и тут же был арестован, а в  следующем году по решению Московской Судебной палаты  этапом  отправлен в Иркутскую губернию. Таким образом, только за то, что молодой студент в порыве чувств сорвал портрет императора, он был осужден, а его жизнь сломана. Я бы назвал его ещё одной злополучной жертвой событий 18-19 октября 1905 года.

После потасовки с портретами в зале городской думы,  Тартаковский, Шапиро и другие продолжили свои речи в духе недоверия к намерениям правительства, а М.Ю. Гольдштейн с теми, кто не влез в здание городской думы, отправился в коммерческое собрание, где вместе с Переверзевым и другими политссыльными  также произносил речи. Одновременно с этим митингом  происходил митинг и в Благородном собрании, где с зажигательной речью выступила уже жена Переверзева. Вечером того же дня политссыльные во главе с Гольдштейном и Переверзевым ходили в Соломбалу, где также устроили митинг, но особого сочувствия среди слушателей, состоявших главным образом из рабочих, не встретили.

Больше митингов в тот день не устраивали, разве что несколько учащихся с красными флагами в городском театре сорвали пьесу «Бедные овечки».

Ночь с 18 на 19 октября прошла без всяких эксцессов.

 

19 октября

Все началось с утра. Уже около 11 часов в разных частях     города стали образовываться несколько демонстраций. Одна из них, с красными флагами, преимущественно из учащейся молодежи направилась из Гагаринского сквера по Набережной к Соборной пристани, видимо, с целью остановить работы на пристани.

Но в то же самое время по направлению к собору шла другая манифестация с национальными флагами и портретом государя, назовем ее «консервативной партией». Она состояла из торговцев, приказчиков, крестьян, новобранцев и др. Они, увидев учащихся, бросились в их сторону с криками «Ура», «бей их». Вот как описывает этот момент некий Поченков: «Тут произошло нечто ужасное: несчастных били палками, топтали ногами и сбрасывали в воду и с криками и ругательствами гнались за ними по всем направлениям…»[15] Разогнав эту демонстрацию «консервативная партия» направилась к Соборной площади, но в этот момент  увидела в соборной ограде еще одну группу учащейся молодежи с красными флагами. И снова повторилось то же самое. Молодежь разогнали.

«Консервативной партией» по свидетельству многих участников тех событий, руководили купцы Антонов (член управы), Буторов, Казаков, Мерзлютин, парикмахер Кратиров.  Они же обещали чернорабочим и новобранцам за участие в избиении водку, которую в итоге они не дали (или дали, но не всем). Этим обстоятельством были многие недовольны. А на вопрос учителя Прохорова, за что они били учащихся, они ответили - «что им передано, что какой-то Гольдштейн подговаривает учащихся разгромить казначейство и банк, хочет захватить деньги и бежать за границу».[16]

Таким образом, мы видим, что организаторы «патриотической» манифестации конкретно указывали её участникам кого именно необходимо в случаи столкновения избить, кто враг. Видимо Михаил Юрьевич чем-то сильно насолил купцам и торговцам. Может быть тем, что 18 октября призывал остановить торговлю, а может и намного раньше вызвал чем-то их недовольство.

После избиения учащихся «консервативная партия» направилась к городской Думе и потребовала вынести поврежденные накануне портреты. Их вынесли. Послышались возгласы возмущения. Здесь произнесли речи некоторые из обывателей и прокурор Грехов. Он призывал публику успокоиться и не чинить насилия. Как покажут дальнейшие события,   успокоить толпу Грехову не удалось. После толпа отправилась к соборной площади, где священник Богданов отслужил молебен. А затем по Троицкому проспекту, уже с духовым оркестром, под музыку, «партия консерваторов» дошла до дома вице-губернатора, где Хрипунов поцеловал одного из участников манифестации. И толпа, одобренная знаком высшего начальства смело отправилась дальше.

В это время политссыльные и часть учащихся отправились в Соломбалу. На всякий случай политссыльные (у кого они были) взяли свои револьверы, а учащиеся молотки и гири. В Соломбале они организовали митинг, на котором к ним присоединились и рабочие. Все вместе они отправились в город. Назовем эту демонстрацию – «прогрессистской партией»- их было, по разным данным от 500 до 1000 людей. Перейдя мост, эта  «прогрессистская партия» вблизи больницы общественного призрения около 3-х часов дня встретилась с «консервативной партией», в которой было около 2000 человек. Демонстрацию «консерваторов» сопровождал пристав 2-й части Нечаев. Он, предвидя столкновение, пошел вперед вести переговоры с Переверзевым, который был во главе «прогрессистов». Во время переговоров рабочие, видимо не желая участвовать в драке, покинули демонстрантов с красными флагами. И это понятно, им незачем было получать синяки и раны. За это бы им не повысили зарплату. А мстить им (например, как учащимся) было не за кого. Днем этого дня нигде в городе рабочих не разгоняли и не били. Поэтому они ушли, оставив на Набережной всего около 100 политссыльных и учащихся.

А переговоры, тем временем, не увенчались успехом. Пристав Нечаев пошел обратно к «партии консерваторов», чтобы попробовать успокоить ее (некоторые из этой партии уже стали вооружаться кольями из ограды у больницы). В этот момент, в уже итак сильно накаленной атмосфере прозвучал выстрел, а за ним еще серия беспорядочных выстрелов.

Далее все происходило очень стремительно, буквально в считанные минуты.

Участники «патриотической» манифестации, которых было в несколько раз больше, с криками и палками бросились на горстку политссыльных и учащихся. Кого ловили – беспощадно избивали. Спустя несколько минут прибыл вице-губернатор Хрипунов с ротой солдат. Ему сообщили о происходящем, перед самым началом столкновения по телефону из общины красного креста. Но драка уже была закончена. Место битвы усеяно палками и кольями, а также двумя до полусмерти избитыми телами – М.Ю.Гольдштейна и молодой учительницы А.А.Покотило.  Их перенесли в больницу, где они в тот же день скончались. Наряду с Гольдштейном и Покотило пострадали еще около 20 человек, но раны их были не смертельны. В основном это были политссыльные и учителя. Были, по всей видимости, и другие пострадавшие, но их раны позволили уйти им домой самостоятельно.

После драки, все кто остался на Набережной, вместе с Хрипуновым отправились в Соломбалу, отслужить молебствие, по окончанию  которого все разошлись по своим домам.

Столкновений в этот день больше не было. Только в ночь с 19 на 20, по утверждению  Переверзева П.Н. к нему в дом два раза ломились неизвестные лица, требовали, чтобы он вышел, угрожали спалить дом. В связи с этим  Павел Николаевич 20 октября покинул Архангельск. 

 

Спустя дни

 

На следующий день всё общество города Архангельска было взбудоражено. Все жители были потрясены произошедшими накануне событиями. Я думаю, немногие архангелогородцы до тех дней когда-нибудь видели такое огромное столпотворения в центре города и слышали многочисленные револьверные выстрелы среди белого дня. Многие были поражены смертью М.Ю Гольдштейн и А.А.Покотило.

25 октября тело Михаила Юрьевича было отправлено в Санкт-Петербург. Гроб с его телом провожало около 40 человек. Власти опасались политических демонстраций. В день похорон для сохранения порядка было мобилизовано 3 взвода солдат. Гольдштейн был погребен в Санкт-Петербурге на «литераторских мостках» Волкова кладбища.

Для выяснения обстоятельств дела об убийстве М.Ю.Гольдштейна и А.А.Покотило были задействованы все соответствующие органы; прокуратура, Архангельское губернское жандармское управление полиция.

В результате следствия перед судом 11 октября 1907 года за нанесение смертельных побоев М.Ю.Гольдштейну предстали крестьянин Иван Николаевич Горохов и запасной писарь Моисей Абрамов Зотов. Никого из лиц, наносивших побои А.А.Покотило к сожалению обнаружить не представилось возможным. Вместе с Гороховым и Зотовым перед судом предстал и крестьянин Константин Николаевич Грачев, обвиняемый за подстрекательство к нанесению побоев. Но в итоге суд оправдал всех обвиняемых, посчитав их вину недоказанной. Таким образом,  виновные не найдены. Это дело сильно запутано. Письменных свидетельств «кровавой среды» огромное количество, но все они очень противоречивы. Картина событий кардинально меняется в зависимости от принадлежности автора того или иного свидетельства к «прогрессистской» или «консервативной» партии. Взять хотя бы момент самого начала столкновения. Кто стрелял? В кого стреляли? Участники «патриотической» манифестации утверждают, что огонь открыли политссыльные. В то время как политссыльные во весь голос заявляют, что это черносотенцы залпами расстреливали демонстрацию с красными флагами. Эта точка зрения впоследствии укоренилась в советской историографии. Даже текст старой мемориальной доски, которая висела на здании ныне Северного экономического лицея до 90-х годов, утверждала, что, …  19 октября 1905 года черносотенцами была расстреляна мирная демонстрация рабочих».  К мемориальной доске мы еще вернемся.

Существует ряд свидетельств очевидцев, которые непосредственно не принимали участия в столкновении, но наблюдали его со стороны. Их оценки нейтральны, поэтому может быть ближе к истине. Они уверяют, что стреляли как с той, так и с другой стороны. Кто же первый выстрелил сказать однозначно трудно, наверно, и не возможно. Но можно ряд выделить подозреваемых. Так губернатор в отчете о 18-19 октября министру внутренних дел написал, что «… первый выстрел был произведен поднадзорным Поставным…».[17]  Видимо имеется в виду Поставной Павел Спиридонович учащийся фельдшерской школы  24 лет отроду, высланный из Полтавской губернии. У него при обыске на месте столкновения околоточный надзиратель изъял патроны от револьвера системы браунинг. Но револьверы были найдены и у других политссыльных, например, у Пивовара (с ним мы уже встречались) и Дивильковского. Можно назвать и подозреваемого со стороны «консервативной» партии. Так пристав 2-й части Нечаев докладывает об одном из учеников фельдшерской школы Иване Кузьмине Кукине, который видел «…как сошлись две партии и один из неизвестных ему лиц, несший портрет государя Императора, передал портрет другому лицу, а сам вышел перед толпой и выстрелил из револьвера ….».[18]  В том же следственном деле об убийстве М.Ю.Гольдштейна, находится прошение к вице-губернатору от мещанина города Великого Устюга Вологодской губернии Зосимы Васильевича Вологдина следующего содержания:

«Сим извещаю Вам Ваше Превосходительство, что хождение народа началось с Портретом Его Императорского Величества Государя Николая II 19 октября 1905 года с 10 часов утра от Соборной улицы с угору, притом политические были отбиты… доходя до Красного Креста мы увидели неприятеля, притом много народу разбежалось кто куда. Я, неся вдвоем Портрет Его Императорского Величества Николая II и не осмеливался бросить, и дать топтать ногами неприятеля и решил предать Его другому лицу господину Шумлаеву, а сам впереди их обратился к политическим с просьбой, что они от нас хотели, а они ответили, чтобы уничтожить Портрет, Я им ответил, что этого никогда не будет, притом в нашей толпе послышались крики - Да здравствует Император Николай II, УРА – Затем последовали схватки. С их стороны были выстрелы и я был ранен и отправили меня в больницу, и не нашел остаться полезным вместе с политическими, тем более была попрошена полиция удалиться из приемной, мне стало страшно, я постарался перепроситься в лечебницу и куда был отправлен, а к вечеру меня постарались привести домой и попрошен был прийти доктор и дал помощь…».[19] Итак, сопоставив свидетельство Ивана Кукина и прошение Вологдина, можно предположить с определенной долей вероятности, что человеком, несшим портрет Николая II, и первым, стрелявшим в политссыльных, является Зосим Васильевич Вологдин.

Это прошение также ярко показывает нам картину событий «кровавой среды» с точки зрения «консервативной» партии. И во многом объясняет причины ненависти, вражды и жестокости, жертвами которых  стали М.Ю.Гольдштейн и А.А.Покотило. Причины, на мой взгляд, заключаются в следующем. Для лиц «патриотической» манифестации (для приказчиков, торговцев, мясников, крестьян и др.) политссыльные являлись чужеродным элементом в городе. Они для них находились вне понятий «свой», «народ». Они были чужими, неприятелями, врагами, которые посмели поднять руку на царя и отечество (при этом еще пытались нанести убыток, разорить, останавливая торговлю). Поэтому политссыльных и сбитых ими с толку учащихся манифестанты били беспощадно.

Истоки этой ненависти может быть стоит искать в самом подсознании людей, во временах первобытной общины, когда люди жили племенами и постоянно боролись друг с другом. А может быть, к этой драме привело отсутствие демократического опыта у россиян. Участники тех событий имели, по всей видимости, представления только о новгородской демократии, когда все вопросы решались стенкой на стенку. Вот на таком уровне и дошёл этот демократический опыт до архангелогородцев в начале XX века. Свои политические взгляды они стали выражать таким же образом - стенкой на стенку. Иначе просто не умели.

 

 

Заключение

     

Вернемся к мемориальной доске.    Если вы помните, она утверждает, что в тот день (в кровавую среду),… была разогнана мирная демонстрация рабочих - лесопильщиков…».  Так вот, если вы когда-нибудь будете проходить мимо Северного экономического лицея, мимо этой мемориальной доски, знайте, что никаких рабочих - лесопильщиков там не было.  Зверски избивали там только политссыльных и учащихся. Поэтому и убили ссыльного М.Ю. Гольдштейна и молодую учительницу А.А.Покотило. Они не случайные жертвы, по крайней мере, М.Ю. Гольдштейн. Он к октябрю 1905 года в городе стал достаточно знаменитой личностью, лидером колонии политссыльных. И многим крайне консервативно настроенным людям его деятельность сильно не нравилась. Поэтому организаторы «патриотической» манифестации именно на Гольдштейна указывали как на главного врага. Что касается А.А Покотило, то она, скорее всего, стала случайной жертвой тех событий. Её имя не было широко известно. Даже многие политссыльные её не знали. Но смерть А.А Покотило символична. Она погибла как представитель учащейся молодёжи.       

               Также знайте, что фамилия Михаила Юрьевича пишется через «д» , а Александры Андреевны через «о». К сожалению авторы текста мемориальной доски не только плохо представляют, что произошло 19 октября 1905 г., но и не знают как правильно пишутся фамилии жертв «кровавой среды». Печальное обстоятельство. Эти люди заслуживают  уважения.

       

 

                                                                          Список литературы

 

 

                                                                       Исследования

          Боговой И. Как архангельские рабочие праздновали 1 мая при царе, при Миллере и при советской власти.  Архангельск, 1924.

          Грехов В.Н. Счастье трудных дорог: О революционно боевых и трудовых подвигах молодых северян в 1903 – 1925 гг. Архангельск, 1975.

          Коничев К. И. В Девятьсот пятом. Архангельск, 1952.

          Копылов А. Трудными дорогами. Архангельск, 1961.

          Косухкин С.Я.  И возгорелось пламя // Архангельск: 1584-1984: Фрагменты истории. - Архангельск, 1984 .

          Косухкин С. Я. , Малиновский В.В. Для блага Севера // Европейский Север России: прошлое, настоящее, будущее.

          Очерки истории Архангельской организации КПСС. Архангельск, 1970.

           Потылицын А. И. Архангельские рабочие и крестьяне в борьбе против царизма, помещиков и капиталистов за советскую власть. Архангельск, 1952.

           Потылицын А. И. Рабочие и крестьяне Архангельской губернии в период первой русской революции. Архангельск, 1955.

           Супрун М.Н., Косухкин С.Я. Политическая ссылка на Европейском Севере в конце XIX – начале XX вв. Краткий библиографический словарь. Вологда, 1989. 

           Федотова Е. Д. Революционное движение в Архангельской губернии в годы первой русской революции (1905-1907гг.). Архангельск,1955.

 

 

 

                                                                           Статьи  

           Безденежных  Л. 80 лет первой революции в России. События в Архангельске // Моряк Севера. 1985. 19 октября.

           Веселов А. Большая жизнь // Правда Севера. 1958. 17 сентября.

           Германов А. Смело, товарищи, в ногу // Правда Севера. 1955. 11 декабря.

           Из гвардии Ильича. Да  здравствует республика // Северный Комсомолец. 1973. 17 июня.

           Копылов А. В девятьсот пятом // Правда Севера. 1955. 22 декабря.

           Копылов А. Профессор Гольдштейн // Правда Севера. 1961. 12 июля.

           Критский Ю. Север и первая русская революция // Рыбак Севера. 1985. 22 ноября

           Макаров Н. Великая буря //Строитель коммунизма. 1985. №22

           Малеванов Н. Документы о событиях 1905 года в Архангельске // Правда Севера. 1955. 28 октября 

           Памятные места г. Архангельска // Блокнот агитатора. 1957. №14.

           Селезнев А. В том далеком 1905 // Правда Севера. 1980. 18 октября.   

                                                             Справочные издания        

          Гольдштейн Мих. Юл.-сын купца // Деятели революционного движения в России: Библиогр. Словарь. Т.2, ВЫП.1.-М., 1929.-С.293.

          Гольдштейн Мих. Юл. (1853-1905)-химик-педагог, публицист//Русская энциклопедия. - СПб.,/1913/ . Т.6.-С.56.

         Гольдштейн // Малый энциклопедический словарь: В 4 т. Т.2/ Репринтное воспроизведение издания Брокгауза – Ефрона. – М.,1994.

         

                                                                      Мемуары

           Дрентельн Н. С.  Памяти М. Ю. Гольдштейна // Русская мысль. 1915. №10 .

           Лавринович Ю. В Архангельской ссылке. Былое . 1907. Апрель. С.259-289.

            Сысоева А. Пусть сильнее грянет буря // Правда Севера. 1955. 24 декабря

            1905 год: Революционное движение в Архангельской губернии: Очерки и воспоминания. Сб. Истпарта №2. Архангельск ,1925

 

                                                             Архивные материалы

Государственный архив Архангельской области.

 Ф. 1. Оп. 11. Д. 430.

 Ф. 1. Оп. 4. т 3. Д. 776.

 Ф. 1. Оп. 4. т 3. Д. 1226. ОЦ.

 Ф. 35. Оп. 1. Д. 641а.

 Ф. 39. Оп. 2. Д. 154. ОЦ.

 Ф. 66. Оп. 1. Д. 822.

 Ф. 66. Оп. 1. Д. 903.

 Ф.69. Оп. 3, т.1. Д. 2020.

 Ф. 1323. Оп. 1. Д. 5809. ОЦ.

 Ф. 1323. Оп. 2. Д. 35.

 Ф. 1323. Оп. 2, Д. 41.ОЦ.

 Ф. 1323. Оп. 2. Д. 854. ОЦ.

 



[1] «Русское слово». 23 октября. 1905. №278.

 

[2] Коничев К. И. В Девятьсот пятом . Архангельск , 1952.   Копылов А. Трудными дорогами . Архангельск , 1961.              Очерки истории Архангельской организации КПСС . Архангельск , 1970.            Потылицын А. И. Архангельские рабочии и крестьяне в борьбе против царизма , помещиков и капиталистов за советскую власть . Архангельск , 1952 .                      Федотова Е. Д. Революционное движение в Архангельской губернии в годы первой русской революции (1905-1907гг.).Архангельск ,1955.

 

1 Дрентельн Н. Памяти М. Ю. Гольдштейна // Русская мысль . 1915. №10.- С . 57.

2 Копылов А.  Трудными дорогами . – Архангельск , 1961.С. 111-112.

[3] Из гвардии Ильича. Да здравствует республика.// Северный Комсомолец. 1973. 17 июня.

[4] Копылов А . Профессор Гольдштейн .// Правда Севера . 1961. 12 июля .

 

[5] ГААО, Ф.1. Оп. 4 т 3. Д. 776.

[6] Там же.

[7]ГААО. Ф.1323. Оп. 2. Д. 35. Л. 102-103.

[8] Там же. Л. 142.

[9] Там же. Л. 259.

[10] Там же. Л. 364.

[11]ГААО. Ф. 1323. Оп. 2. Д. 35. Л. 241.

[12] ГААО. Ф. 1323. Оп. 2. Д. 41. Л. 26.  ОЦ.

[13] ГААО. Ф. 1323. Оп. 2. Д. 41. Л. 28. ОЦ.

[14] ГААО. Ф. 1323.  Оп. 2. Д. 854. Л. 2. ОЦ.

[15] ГААО. Ф. 66. Оп. 1 Д. 822. Л. 12.

[16] ГААО. Ф. 66. Оп. 1. Д. 882. Л. 13.

[17] ГААО. Ф. 1. Оп. 4. Т. 3. Д. 1226. Л. 99. ОЦ.                 

[18] ГААО. Ф. 35. Оп. 1. Д. 641а. Л. 9.

[19] ГААО. Ф. 35. Оп. 1. Д. 641а. Л. 28.

история лица краеведы фото книги


Hosted by uCoz